Третий Рим
В канун нового года на глаза автора попалась очень интересная статья Ростислава Ищенко «Реставрация Третьего Рима». В этой статье представлен обширный исторический материал, на основании которых Ищенко сделал свои выводы. С некоторыми из них согласен и автор этого сайта, с другими не согласен, и в конце этой главы представит свои собственные умозаключения по их поводу. А пока предлагаю Вашему вниманию статью Ищенко без единого сокращения. «Претензии русских государей на статус преемников Римской империи, имели под собой куда более глубокие основания, чем у их западных коллег. Во-первых, римская государственная традиция, действительно переместилась в Византию, будучи практически полностью утраченной в Западной Европе, где после «темных веков», варварских королевств, нормандских и венгерских вторжений сформировался особый тип государства, не имеющий ничего общего ни с Римом Западным, ни с Римом Восточным (Константинополем). Зато в нем прослеживаются некоторые черты сасанидской государственности, в частности опора центральной власти на связанную с ними вассальными узами региональную элиту, в руках которой концентрировалась вся военная, административная, полицейская, судебная власть в регионах и которая имела практически неограниченные полномочия во всех областях общественной и экономической жизни. Только чеканка монеты оставалась исключительной прерогативой центральной власти. Начало собственной чеканки региональным властителем было равно декларации независимости, считалось опасным мятежом и, если центр имел такую возможность, немедленно подавлялась. Более того, зачастую уже имевшие фактическую независимость региональные владетели, десятилетиями не приступали к собственной чеканке, продолжая пользоваться монетой, отчеканенной в центре. Не в последнюю очередь это было вызвано тем, что собственная чеканка требовала предварительного накопления серьезных ресурсов и создания запасов драгоценного металла (для сасанидской империи — серебра). Сасанидские региональные шахи (напомню, что император носил титул шахиншаха, который правильно переводится, как царь царей, то есть за региональными владетелями традиционно признавался царский титул) были более самостоятельным эквивалентам европейских баронов (герцоги и графы были баронами короля). Они точно так же осуществляли функции государственного управления на местах. Они точно так же, по требованию центра выставляли на войну ополчение своей провинции. Они и их воины точно так же были закованными в броню профессиональными всадниками.
Только земли, получавшиеся европейскими феодальными династиями в условное держание (теоретически они были собственностью короны и, периодически усиливаясь, королевская власть пыталась восстанавливать над ними свой полный контроль) «рыцари востока» контролировали на правах собственности, причем не столько личной, сколько племенной, что практически не давало шахиншахам возможности прибегать к конфискациям. Нельзя забрать землю народа, не уничтожив народ, а это — очень затратное мероприятие, сильно ослабляющее всю империю. Нельзя сменить правящую династию, чья власть освящена веками и которая воспринимается народом, как своя. Поэтому сасанидский двор в лучшем случае мог менять одного представителя регионального правящего дома на другого, но и региональные шахи могли сменить на престоле в Ктесифоне одного шаха другим и неоднократно этой возможностью пользовались. На основании изложенного мы можем сделать вывод о том, что феодальное государство является внутренне значительно менее прочным и значительно менее устойчивым по отношению к внешним потрясениям, чем военно-бюрократическая империя. Но империя, построенная по военно-бюрократическому принципу, стоит значительно дороже (пронизывающий все сферы жизни государственный аппарат необходимо содержать) и является перманентно зависимой от качества центрального управления. Выдающиеся императоры, даже в сложнейших условиях, демонстрировали огромную устойчивость системы. В то же время слабые и/или недостойные правители умудрялись подорвать имперские позиции даже в благополучные времена. Некоторым противовесом служила возможность «легитимного мятежа» — насильственной смены недостойного императора или даже династии. Но сместить, таким образом, могли и вполне успешного правителя (как, например, Никифора Фоку).
Богатство Византии служило притчей во языцех. Она единственная в раннем средневековье чеканила золотую монету (остальные серебро). Константинополь и императорский двор поражали великолепием, как Запад, так и Восток. Подчеркну еще раз, что именно богатство, именно ресурсные возможности центральной власти позволили в позднем Риме и в Византии создать военно-бюрократическую империю. На Русь идея Третьего Рима пришла с падением Рима Второго (Константинополя) и переходом Константинопольского патриархата в унию. Политическая теория того времени не предполагала возможности исчезновения империи, но не видела ничего противоестественного в ее переносе на новое место. Если империя могла быть перемещена из варварского и арианского Рима в город Равноапостольного Константина, то почему бы ей не переместиться и из Константинополя, после того, как изменив православию, он был завоеван неверными. Именно так видели данный процесс люди того времени. Единственным независимым православным царством того времени была Московская Русь. Которая начала резко усиливаться как раз накануне завоевания Константинополя турками, а уж после падения Царьграда сила и влияние Москвы стали расти, как на дрожжах. Тут и не захочешь, а поверишь, что Божья Благодать переместилась на Русь вместе с православным царством. Способствовала осознанию себя Третьим Римом (наследником двух первых) и женитьба Ивана III Васильевича на Софье (Зое) Палеолог. Таким образом, на Русь переместился не только центр православия, но и правящая византийская династия. Наконец, идея военно-бюрократической империи, должна была прийтись по душе Ивану III, отец которого, Василий II Васильевич Темный всю жизнь вел со своими двоюродными братьями тяжелейшую феодальную войну, в ходе которой терял престол и даже был ослеплен. Довелось побороться за власть, как с дядями, так и с родными братьями и Ивану III. Между тем, решение неотложных внешнеполитических задач властно требовало единства страны. Необходимую управляемость уже тогда огромной и слабо заселенной территории могла обеспечить только военно-бюрократическая империя. Но, как мы знаем, она дорого стоит. Русь того времени была не особо зажиточным государством и необходимыми ресурсами не располагала. Тогда Иваном III была изобретена система, исправно работавшая до Петра I, а полностью демонтированная только манифестом Петра III «О вольности дворянской», окончательно превратившим поместье, владение которыми обуславливалось службой владельца и его рода государю (в основном военной) в наследственные вотчины.
Иван III перенес главную точку опоры с государева двора (военно-политического органа сформированного из старшего и младшего боярства) на дворянство. В отличие от бояр (наследственно и безусловно владевших своими вотчинами) дворяне получали поместья только за службу и на срок службы. Таким образом, Иван III сумел создать военно-бюрократический аппарат, полностью зависимый от центральной власти и безоговорочно ей преданный, на низкой ресурсной базе. Он расплатился со своей бюрократией и своим войском земельной собственностью. Естественно дворянство моментально начало стремиться к получению наследственных прав на земельные владения, но русским великим князьям и царям удавалось сдерживать эту тенденцию. Они смогли не дать служилому дворянству превратиться в стандартных западноевропейских феодалов. Сословный разрыв между дворянством и боярством сохранялся вплоть до петровских реформ. Ну а после Петра ресурсная база России стремительно выросла, и содержание бюрократического аппарата и армии перестало быть проблемой. С этого момента Россия становится классической военно-бюрократической империей, законченную идеологию которой сформулировал Павел I, утверждавший, что любой вельможа в России имеет какое-то значение, лишь когда с ним говорит император и лишь до тех пор, пока император с ним говорит. Мысль только поначалу кажется гомерической. На деле это выражение старой византийско-римской идеи, что перед императором все равны — и первый вельможа, и последний бедняк, император же обязан заботиться о благе всего народа. Практически же воплотил в жизнь идеи отца император Николай I Павлович, при котором военно-бюрократическая империя достигла своего наивысшего расцвета. Однако при нем же проявилась и ее слабость. Крымская война была проиграна потому, что император недооценил важность вооружения армии нарезным оружием. Русские войска в сражениях Крымской войны имели штуцеров на порядок меньше, чем их англо-французские противники. Именно потому и терпели поражения. Из прицельно бьющих на 800 метров штуцеров (из стоявшего на вооружении русской армии гладкоствольного ружья при стрельбе на двести метров, даже у хорошего стрелка лишь каждая четвертая пуля попадала в цель) англо-французы расстреливали русские колонны раньше, чем великолепно вымуштрованные николаевские солдаты успевали прибегнуть к своему неотразимому приему — штыковому удару.
Результатом стали реформы, как действительно назревшие (вроде отмены крепостной зависимости, изменения принципа комплектования армии), так и довольно сомнительные и не вписывающиеся в структуру военно-бюрократической империи. Создание не просто всесословного суда, но суда присяжных, в результате чего правительство утратило контроль над судебной властью. Создание земств — местного самоуправления, лишавшего центральную власть административного контроля над ситуацией на местах. Конституционные мечтания Александра II и Лорис-Меликова, которые, если бы были реализованы, десакрализировали бы центральную власть. Наконец фактическое введение свободы прессы, которая, даже будучи подцензурной, вела оголтелую антиправительственную пропаганду. Еще одной реформой — подчинением церкви государству (фактическому превращению ее в религиозный департамент) мы обязаны Петру I, который не всегда разумно пытался пересаживать на русскую землю западные (в данном случае протестантские) институты. Каждый из вышеперечисленных механизмов сам по себе не плох и, в рамках другой системы, может быть даже эффективным. При определенных ограничениях (без присяжных) всесословный суд и земство (под контролем исполнительных властей) вполне вписываются и в систему военно-бюрократической империи. Но стремление Александра II превратить Россию в стандартное, современное ему, западное государство, закончилось трагической гибелью самого Государя, а через поколение (при его внуке) также династии и империи именно потому, что государственные механизмы выросшего из классического феодализма секулярного Запада совершенно не соотносились с механизмом управления военно-бюрократической империи, унаследованной Русью от Рима, через Византию. Внешнее сходство не означало внутреннего единства. Внешне и в средние века Запад не замечал своего принципиального отличия от Византии, кроме вызывающих зависть богатств последней. Кстати, военно-бюрократическая империя не только требует огромных ресурсов на свое содержание, но при адекватной власти способна также аккумулировать огромные ресурсы. Россия на глазах изумленного Запада становилась тем богаче и обширнее, чем прочнее утверждалась в ней военно-бюрократическая империя. Февральская революция 1917 года полностью уничтожила аппарат военно-бюрократической империи и чуть не убила Русь. Большевики же не только захватили, но и удержали власть, отнюдь не благодаря своим социальным экспериментам. Им повезло, что во главе их партии в критические моменты оказались люди, обладавшие тонкой интуицией и не боявшиеся принимать решения, полностью противоречащие марксистским канонам. Фактически, Ленин (частично и временно) и, особенно, Сталин (полностью и на постоянной основе), восстановили военно-бюрократическую империю в социалистической упаковке.
Жесткость и четкость механизмов военно-бюрократической империи обеспечивала отличную выживаемость СССР в кризисные годы. Ни одно государство мира не было способно выдержать удар той силы, который обрушила на СССР гитлеровская Германия в 1941 году. А СССР выстоял, даже находясь за гранью возможного. Но зато в периоды мира и спокойствия, социалистическая уравниловка, обесценивавшая труд профессионалов, уничтожавшая стимул к развитию, за счет запрета зарабатывать больше определенного максимума, фактически поощрявшая ленивых и неспособных, за счет трудолюбивых и талантливых, быстро приводила к оригинальной стагнации. Количественный рост в СССР действительно сохранялся и был достаточно высок, даже если убрать приписки, но наблюдалась качественная деградация. Промышленные товары, выпускавшиеся в СССР в 50-е — 60-е годы спокойно конкурировали с аналогичными западными. В 70-е наметилось отставание, а в 80-е, несмотря на то, что по «тонно-кубометрам» экономика продолжала устойчиво расти, уже шутили, что от Японии мы отстали навсегда. Таким образом, скрещивание социалистической идеи и механизма военно-бюрократической империи оказалась не менее губительным, чем попытка Александра II скрестить с военно-бюрократическим механизмом идею либеральную. Это не удивительно. По своей природе военно-бюрократическая империя является универсалистской, обеспечивающей равные права и возможности всем подданным, независимо от политических взглядов, национальности и религии.
Всем известен исторической анекдот о беседе Николая I с известнейшим русофобом того времени маркизом де Кюстином. Когда император, перечислив национальности своих придворных (среди которых не оказалось ни одного русского) заявил, что все вместе они русские. Это, конечно, гиперболизация, но гиперболизация абсолютно точно отражающая идею военно-бюрократической универсалистской империи. В ней, даже несмотря на то, что православие являлось официальной государственной религией, высокие должности в государственном аппарате и в армии, занимали и мусульмане и протестанты и даже крещеные иудеи (при том, что евреи были едва ли не единственным народом империи, на который были наложены определенные ограничения). Империя не препятствовала развитию иных конфессий и иных языков, малые народы сохранял не только социалистический СССР. Они никуда не делись и за столетия российского имперского господства. Наоборот, размножились и разбогатели под сенью имперских штыков. Катастрофа распада СССР, как и катастрофа распада романовской империи в качестве главной глубинной причины имеет попытку совместить преходящую политическую идеологию с универсальным и в этом плане вечным аппаратом военно-бюрократической универсалистской империи. Кстати, прошло неполных тридцать лет после распада СССР. Россия еще не восстановила свои естественные границы. В лихие 90-е государство вообще находилось на грани выживания. Прошло всего 18 лет адекватного правления и уже никто не шутит, что мы отстали от Запада или от Японии навсегда. Уже даже о том, что просто отстали, говорят только люди, явно не симпатизирующие действующей власти, да и самому российскому государству и поэтому готовые не замечать очевидного и проповедовать невероятное. Все эти 18 лет Россия развивается именно, как военно-бюрократическая универсалистская империя. Несмотря на потуги самых разных, в том числе и вполне благонамеренных, людей навязать государству какую-нибудь очередную «передовую» идеологию, власть сохраняет дистанцию от всех идеологов, провозглашая единственной достойной «идеологией» патриотизм, понимаемый как забота об общем благе. По сути, как было сказано выше, общее благо на основе баланса интересов и равенства всех перед законом — это и есть главная идея универсалистской империи, военная составляющая которой обеспечивает гарантированную внешнюю защиту от любого врага, а бюрократическая — должное качество управления.
Я знаю, что всегда найдутся люди, которые по злому умыслу, или даже вполне справедливо, укажут на недостатки в системе государственного управления. Да, недостатки всегда были и всегда будут. Но необходимо различать недостатки системные, то есть продуцируемые самой системой управления и недостатки антисистемные (проистекающие из личных качеств конкретного чиновника), с которыми система борется. Так вот, нам есть с чем сравнивать и в самой России (в 90-е), и вокруг России (где в большинстве стран 90-е возвращаются в ухудшенном виде, а в некоторых из них просто не заканчивались), и даже на «благословенном Западе», система управления которого идет вразнос, как в США, так и в ЕС, оказываясь неспособной отвечать новым вызовам. Выяснилось, что при всей ресурсоемкости системы военно-бюрократической империи, система либеральной империи еще более ресурсоемка. Более того, для нормального существования ей необходимо обеспечивать растущий в геометрической прогрессии поток ресурсов, что в принципе невозможно, даже за счет грабежа всего остального мира (ибо его ресурсы конечны и даже начав колонизацию ближнего и дальнего космоса, человечество не сможет обеспечить рост наличного ресурса в темпе, необходимом для поддержания существования либеральной империи западного типа). На сегодня окончательное восстановление России, в качестве Третьего Рима — военно-бюрократической универсалистской империи, унаследовавшей свою идею от Рима Первого и принявшей ее из рук гибнущего Рима Второго, еще не гарантировано. Несмотря на грамотную внеидеологичность действующей власти и, пожалуй, самое качественное управление за последние 500 с лишним лет (после Ивана III, не считая краткого периода Александра III) перед Россией стоит проблема, не решенная окончательно ни одной универсалистской империей прошлого — обеспечение не просто легитимной, но качественной преемственности власти. Грубо говоря, каждый следующий правитель должен быть, как минимум не хуже, а желательно лучше предыдущего. А так не получается (хоть иногда удавалось обеспечить череду в три-пять качественных правителей подряд). Самая распространенная ошибка правителей, приходящих к власти после эпохи восстановления — переоценка имперского могущества. Возможности универсалистской империи действительно велики и иногда кажутся безграничными. Потери периода имперского отступления хочется наверстать как можно быстрее (заодно облагодетельствовав человечество). На смену условному Анастасию (воссоздавшему имперское могущество Византии в начале VI века), приходит условный Юстиниан, растрачивающий накопленные ресурсы в бесплодной попытке немедленно восстановить границы Рима, эпохи его расцвета. Империя надрывается и скатывается в новый кризис. Один из таких кризисов может оказаться последним в ее жизни.
Слабость универсалистской империи — она строга в управлении. Центральная власть, от которой полностью зависит эффективность всего разветвленного бюрократического механизма, должна быть не просто адекватной, а талантливой. Кажется, что Запад имеет в этом отношении преимущество — там управлять может любой дурак, система имеет многократную страховку. Однако это приводит к тому, что ошибки не замечаются, накапливаются, к власти все чаще приходят именно дураки, в конце концов происходит вырождение системы, когда негативный отбор достигает «точки Псаки» на всех этажах государственной власти и страховка от дурака становится страховкой дурака от замены умным. Универсалистская система начинает сигнализировать о насилии над здравым смыслом моментально. Даже СССР эпохи Горбачева, всего-то и правившего шесть лет, неоднократно успел подать сигнал бедствия, а с 1989 года подавал эти сигналы непрерывно. Просто идеологизированная система не смогла полностью использовать потенциал ГКЧП, превратив механизм собственного спасения, в механизм собственного уничтожения, но до последней минуты сквозь социализированность СССР, как и сквозь либерализированность последних лет династии Романовых, рвалась к спасению универсалистская империя. Нам может нравиться, или не нравиться, универсалистская империя, но по-другому Россия существовать не может. Это доказано историей. Это не Ельцин создал слабое, распадающееся либеральное государство, а слабое распадающееся либеральное государство востребовало Ельцина в качестве президента. Как закономерен был в позднем СССР приход к власти Горбачева. Элита идеологизированой империи осознала, что в обозримой перспективе декларированная цель (построение коммунизма) невозможно. Всего, что было возможно («развитого социализма») она уже достигла. Воевать за создание всемирного пролетарского государства нельзя из-за ядерных арсеналов. Капиталисты научились социальному партнерству и на революционизацию Запада рассчитывать не приходится. Народ некуда вести, а без близкой и понятной цели он начинает задумываться о смысле жизни. В этих условиях не мог не появиться политик горбачевского пошиба — с идеей примирения с Западом и «конвергенции» социализма и капитализма, как были предрешены и результаты его деятельности. Не играет и идея этнически чистого «русского государства». Учитывая особенности российской демографии, государство, основанное на чисто «русской идее» быстро утратит Кавказ и Зауралье. В этих регионах русские не составляют абсолютного большинства, а нерусские народы, спокойно живущие в универсалистской империи, для которой все они россияне (те же русские, только в профиль), вряд ли захотят жить в русском этническом заповеднике. Можно, конечно, попытаться их принудить, но это будет означать бесконечную гражданскую войну, которая подорвет силы России, эффективнее, чем все ЦРУ, МИ-6 и разные «пятые колонны» вместе взятые.
Есть проблема утраченных с распадом СССР бывших имперских территорий. Быстро она не решится. Именно потому, что попытка вернуть все (или хотя бы значительную часть утраченного) приведет к быстрому перенапряжению сил, создав врагов практически по всей протяженности границ. Не случайно Путин предложил создавать на постсоветском пространстве интеграционные механизмы по образцу ЕС. Германское доминирование в Евросоюзе убедительно доказало, что большая экономика автоматически поглощает малые, доминирует над ними и встраивает в свою систему приоритетов. За экономической же зависимостью (не путать с братской благотворительностью, которой ждут от России многие бывшие республики) неизбежно следует и зависимость политическая. В результате опосредованный контроль (через экономическое доминирование и предоставление военного зонтика) остается за Россией, а ответственность перед народами несут местные элиты. При этом уровень жизни в России (при таком раскладе) всегда будет выше, чем союзных странах (сравните Германию даже не с Болгарией, а хотя бы с Испанией). Для нивелирования различий без демонтажа формального суверенитета, союзникам России необходимо будет согласиться с внедрением тех же свобод движения капиталов и рабочей силы, которые сейчас работают в ЕС, а это значит, что деньги и квалифицированные кадры с окраин потекут в Россию еще более бурным потоком. В такой ситуации уже не важно, кто избирает местную власть. Но еще раз подчеркну, что подобное развитие событий возможно только в рамках универсалистской военно-бюрократической империи. Любая другая система просто не сможет обеспечить концентрацию необходимых ресурсов (в том числе управленцев необходимого качества в необходимом количестве). Так что Третий Рим — не прихоть России, но ее судьба. А четвертому действительно не бывать, ибо больше нет потенциальных наследников универсалистского православного царства. Если Россия не справится, то в судьбе европейского имперского проекта, стартовавшего при Октавиане Августе, будет поставлена точка. Тогда из универсалистских империй останется только Китай, но это совершенно другая история» (Ищенко).
Как видите, уважаемый читатель, Ищенко и на этот раз написал очень поучительную статью, с главным выводом которой согласен и автор этого сайта. Однако, по его мнению, эту статью стоит разобрать на составные части и рассмотреть их по отдельности (включить разум). И начнем с самого начала. Итак, «единственным независимым православным царством того времени была Московская Русь. Которая начала резко усиливаться как раз накануне завоевания Константинополя турками, а уж после падения Царьграда сила и влияние Москвы стали расти, как на дрожжах». По мнению автора, Ищенко резко принижает роль Руси, отводя ей роль лишь «независимого православного царства». Единственное коренное отличие тогдашней Руси от Константинополя и Рима (без учета их богатств) заключалось лишь в одном — она, как и Китай, была континентальной империей, а первый и второй Рим — морскими империями. А любые империи стремятся к экспансии, морские — через завоевания, континентальные — через родовую экспансию. Русь всегда была империей, как и Китай (именно поэтому автор и называет Китай и Россию «вечными империями»), и в ней в до Ярославские времена вполне гармонично уживались центральное авторитарное управление и самоуправление «на местах». Так что, напрасно Ищенко противопоставляет их друг другу (вся «живая природа» построена на одновременном функционировании обоих принципов управления). Продолжим дальше. По словам Ищенко, «необходимую управляемость уже тогда огромной и слабо заселенной территории могла обеспечить только военно-бюрократическая империя». Тут стоит отметить, что любая империя, будь она морской или континентальной, просто обязана иметь свои вооруженные силы, а также тратить ресурсы для эффективного управления, иначе она уже не империя. А стало быть, любую империю можно назвать «военно-бюрократической». Не согласен автор и с тем, что «создание земств (местного самоуправления) при Николае первом лишило центральную власть административного контроля над ситуацией на местах». По мнению автора, скорее наоборот, это был очень мудрый шаг самодержавия.
По мнению Ищенко, «государственные механизмы выросшего из классического феодализма секулярного Запада совершенно не соотносились с механизмом управления военно-бюрократической империи, унаследованной Русью от Рима, через Византию». Уж так ли и «не соотносились»? Едва ли. Единственно, что Русь действительно унаследовала от Византии, было православие, которое в России стараниями Петра первого стало «государственной религией». Как очень верно подметил Ищенко, «всем известен исторической анекдот о беседе Николая I с известнейшим русофобом того времени маркизом де Кюстином. Когда император, перечислив национальности своих придворных (среди которых не оказалось ни одного русского) заявил, что все вместе они русские. Это, конечно, гиперболизация, но гиперболизация абсолютно точно отражающая идею военно-бюрократической универсалистской империи». Отсюда автор делает вывод, что нынешняя Россия — это и есть военно-бюрократическая универсалистская империя». Правда, ему непонятен термин «универсалистская». Согласно Википедии, «универсализм — этическое миросозерцание, противоположное индивидуализму; форма мышления, рассматривающая универсум как целое. В ряде религий под универсализмом также понимается убеждение в возможности спасения всех людей. Индивидуальное счастье универсализм считает неосуществимым при отсутствии у личности сознания солидарности с окружающим миром и без установки гармонии между ними, возможной только путем познания законов, лежащих в основе мирового развития, и следования им». В общем, хорошая оказалась штука — этот универсализм, правда, причем здесь Россия времен Николая первого, автор так и не понял. Поехали дальше. По мнению Ищенко, «катастрофа распада СССР, как и катастрофа распада романовской империи в качестве главной глубинной причины имеет попытку совместить преходящую политическую идеологию с универсальным и в этом плане вечным аппаратом военно-бюрократической универсалистской империи». Выходит, что если бы империя была бы не универсалистской, этого бы не произошло? Не знаю, как Вы, уважаемый читатель, а автор сильно сомневается в этом.
«Несмотря на потуги самых разных, в том числе и вполне благонамеренных, людей навязать государству какую-нибудь очередную «передовую» идеологию, власть сохраняет дистанцию от всех идеологов, провозглашая единственной достойной «идеологией» патриотизм, понимаемый как забота об общем благе. По сути, как было сказано выше, общее благо на основе баланса интересов и равенства всех перед законом — это и есть главная идея универсалистской империи, военная составляющая которой обеспечивает гарантированную внешнюю защиту от любого врага, а бюрократическая — должное качество управления». А вот с этим тезисом автор согласен, навязать «государству какую-нибудь очередную «передовую» идеологию» может только народ, и никто больше. Однако нормально прожить и вовсе без идеологии (программы развития государства) тоже нельзя. И у народа нет времени придумывать новую идеологию, это должны делать отдельные конкретные люди, вроде автора этого сайта. А дело народа, принять или отвергнуть предлагаемую ему идеологию. Ищенко абсолютно прав и в том, «что всегда найдутся люди, которые по злому умыслу, или даже вполне справедливо, укажут на недостатки в системе государственного управления. Да, недостатки всегда были и всегда будут. Но необходимо различать недостатки системные, то есть продуцируемые самой системой управления и недостатки антисистемные (проистекающие из личных качеств конкретного чиновника), с которыми система борется». Если бы Ищенко кроме этих слов представил в своей статье и перечень системных и антисистемных недостатков современной России, ему просто цены не было бы. Увы, такой перечень отсутствует. И автор не стал бы называть «внеидеологичность действующей власти» — «грамотной». Она проистекает только по одной причине — нынешней власти России просто нечего предложить своему народу. Автор согласен с Ищенко и в том, что «каждый следующий правитель должен быть, как минимум не хуже, а желательно лучше предыдущего». Однако этот вопрос не так уж и страшен, как кажется на первый взгляд, и с ним может справиться всего один демократический принцип — народ вправе переизбирать правителя любого ранга в любое удобное для себя время. Ищенко считает, что главной слабостью любой универсалистской империи является строгость ее управления. Центральная власть такой империи, «от которой полностью зависит эффективность всего разветвленного бюрократического механизма, должна быть не просто адекватной, а талантливой». Предложенный выше демократический принцип решает и эту проблему.
А вот еще одна цитата от Ищенко: «В такой ситуации уже не важно, кто избирает местную власть». Позвольте не согласиться. Любую власть, в том числе, и местную, должен избирать народ, и это крайне важное обстоятельство для любого сообщества людей. И подобное развитие событий возможно далеко НЕ «только в рамках универсалистской военно-бюрократической империи». Впрочем, автор согласен с Ищенко в том, что «любая другая система просто не сможет обеспечить концентрацию необходимых ресурсов (в том числе управленцев необходимого качества в необходимом количестве)». В общем, несмотря на некоторые расхождения, Ищенко, по мнению автора, «думает в правильном направлении». А главное, что есть у Ищенко, и нет у автора этого сайта, это — позитивизм! Но можно понять и этот факт, автор уже больше десятилетия воспитывает из себя «доброго урода», а стало быть, его взгляд на окружающую жизнь весьма далек от позитивизма. Это единственный минус для любого вершителя, ведь ось их сознания (Вера) между Добром и Злом проходит в непосредственной близости от Добра. Никак иначе вершителем не стать. Точно так же нельзя стать хорошим правителем, не будучи «злобным уродом». Ну а лучше всего живется на этом свете (в психологическом плане) обычным людям любого народа, у них все сбалансировано, и «ось сознания» находится примерно посередине между Добром и Злом. А главным условием нормального функционирования любого государства является условие, когда «уроды» (и добрые, и злобные) фонтанируют своими идеями, а народ — выбирает из них лучшие, и контролирует и тех, и других. Разбирая любой вопрос в коллективе, мы всегда увидим там большинство и меньшинство, причем, именно меньшинство будет представлять две крайние точки зрения. И наиболее интересные мысли мы увидим опять-таки у меньшинства, при этом побеждает всегда большинство. Человеческие сообщества являются маленькой частью мироздания и должны подчиняться его законам. А один из таких законов гласит: «В конце концов, большинство всегда побеждает меньшинство».
«Главным общественным запросом уходящего года стало требование социальной справедливости. Хотя само это понятие настолько широко и многогранно, что пока ни у общества, ни у власти не выкристаллизовалось единого понимания его основных составляющих. Но понятно, что именно движение в сторону большей социальной справедливости станет определяющим в жизни России в ближайшие годы. Социологические опросы показывают, что граждан России сейчас особенно беспокоит социальная несправедливость, неравенство, бедность. Патриотический консенсус, который сложился в десятых годах, очень важен — он означает окончание периода самоуничижения, подражания Западу, копирования чужих моделей и укладов. Осознание важности изучения собственного опыта — от дореволюционного до советского — более того, понимание приоритетности именно этого знания перед любым другим — это очень важное достижение для России, потому что без него мы обречены на бесконечное повторение заколдованного цикла «непродуманные чужестранные реформы — рост напряжения в обществе — провал и обвал». Но само по себе закрепление умного, знающего, национально ориентированного и деятельного патриотизма как безусловного фундамента будущей России не является гарантией наших успехов и великого будущего страны. Нужно еще договориться о том, какую Россию мы строим, какие общественные отношения нам подходят, какую социально-экономическую модель мы хотим оставить нашим детям. Это не абстракции вроде «национальной идеи», это совершенно конкретные вещи, объединяющие максимально широкое большинство народа. Их невозможно просто прописать — у нас уже была «программа КПСС» — они должны выступить на поверхности общественного сознания как слова, идущие из глубины его, то есть народного, представления о добре и зле, о правде и кривде. Время навязывания реформ сверху прошло — тем более что последним таким опытом был страшный и антинародный «эксперимент» 90-х, когда совершенно оторванные от народа (и гордившиеся этим) «реформаторы» проводили свою политику разгосударствления всего и вся» (Петр Акопов «Русский стандарт социальной справедливости», источник: ss69100.livejournal.com). Именно об этом здесь и пишет автор сайта. Что же касается «третьего Рима», то, по мнению автора, всегда лучше быть первым, чем вторым или третьим.