Либералы и либерасты
В прошлой главе мы лишь слегка затронули вопрос о причинах и последствиях буржуазной контрреволюции, произошедшей в России в девяностые годы прошлого века. И тут на глаза автора попалась статья Александра Халдея «Как журналисты ставят ловушки в интервью с президентом» («империя ру»). Ниже автор цитирует эту статью без единого сокращения. «Многие СМИ с удовольствием цитируют слова Владимира Путина на его недавней пресс-конференции, сказанные им о перспективах социализма в России, судя по опросам социологов, весьма популярного в народе общественного строя. Как только слова Путина ни подавали в СМИ, как только ни поворачивали их во все стороны, но дословного цитирования я так и не встретил. Везде есть элемент «дорисовывания картины за автора». А это очень важно, потому что трактовки и пояснения на самом деле не проясняют, а затемняют суть сказанного Путиным. А для адекватного понимания сказанного надо вернуться к первоисточнику. «Мне представляется, что глубинное состояние общества таково, что реставрация социализма — в том смысле, какой вы, по-моему, в это вкладываете — невозможна». Тут я считаю важнейшим прерваться и подчеркнуть эту самую путинскую уточняющую оговорку. Она дана не случайно. Без уточнения того, что понимать под словом «социализм» в современной дискуссии, продуктивный разговор невозможен. Слишком много версий у социализма, слишком много вариантов путей в его практике, и без определения содержания понятия говорящими ни до чего договориться, кроме недоразумения, не выйдет. Каждый по умолчанию будет под этим словом понимать свое содержание, и разговор будет ни о чем. Поэтому Путин подчеркивает — он понимает вопрос в том смысле, в котором его задает вопрошавший корреспондент. А тот понимает слово «социализм» по слову «реставрация» как его советскую версию. Ибо никакой иной версии наш опыт не знал, и потому разговор идет лишь о том, что известно всем по опыту. Именно по этому советскому опыту как бы ностальгирует российский народ. И именно это тезис Путин подвергает сомнению. Прав ли он? Ведь он так же ссылается в аргументирующей части на общество, как и корреспондент. Почему же разные выводы? Корреспондент утверждает, что общество в глубинном состоянии хочет реставрации социализма, а Путин — что общество в его современном глубинном состоянии хочет не прежнего советского социализма, а его отдельных элементов, которых Путин называет «социализация» и трактует как пакеты социальной помощи государства людям. А для этого не нужды реставрировать то, что называется «советский социализм». Верен ли этот тезис?
Прежде всего, надо подчеркнуть, что народ в своем разговоре о социализме вовсе не исходит из его теории, так как просто ее не знает. И потому социализм для него — это отсутствие легально сверхбогатых, бесплатное образование и медицина, разного рода дотации, а так же низкие тарифы на услуги ЖКХ. В бытовом сознании никакого другого понимания слова «социализм» нет. Некоторая более продвинутая часть населения знает, что социализм — это когда нет частной собственности, и все предприятия принадлежат государству, от лица которого ими руководят чиновники. Называя почему-то госсобственность «общенародной», хотя народ и в этом случае не имеет никакого права касаться этой самой своей собственности. Так бюрократия получает тотальную власть в экономике, и через нее — в политике. И только самые продвинутые знают, что социализм — это переходный период от капитализма к коммунизму, начинающийся с диктатуры пролетариата, во время которой происходит отъем частной собственности в пользу государства под термином «экспроприация». После чего возникает широкий слой управляющей советской бюрократии, диктатура пролетариата отменяется, возникает «общенародное» государство без классов, и управляется такая политическая система единственной правящей партией, несменяемой и всегда всесильной, потому что ее учение всегда верно, а возглавляющие ее чиновники всегда правы. Даже если потом выясняется, что они были не правы. Несмотря на все уверения советской пропаганды о бесклассовом обществе в СССР, классы там были, хотя и другие, чем при капитализме. Наряду с рабочими и крестьянами существовал класс номенклатуры, обладавший всеми признаками класса по Марксу. Он занимал свое место в обществе по признаку отношения к собственности, которой формально не владел, но управлял, распоряжался и пользовался. Приватизация, по сути, ввела в легальный оборот лишь аспект владения. Все прочее у номенклатуры уже было.
Уже при Сталине под конец его жизни в СССР возник слой детей номенклатуры, такая советская золотая молодежь с синдромом принца или принцессы. Им без трудов и борьбы досталось привилегированное положение в советской социальной иерархии. И, вкусив наслаждение властью, они сразу возненавидели «эту страну», потому что считали, что она им должна. Их родители ее укрепляли, а она не возвращала им по заслугам. Утрата статуса родителя вела к утрате статуса детей. Ничего нельзя было передать по наследству. Убить такую систему было главной мечтой высшего советского правящего слоя. Не случайно все наши нынешние самые махровые антисоветчики и националисты в бывших советских республиках — выходцы из привилегированных советских элитных семей. Они не простили системе отсутствия права оформления владения и конвертации власти в наследуемую собственность. Ради возможности слома хребта такой системы они пошли на сговор с геополитическим врагом — Западом. Без него было невозможно получить поддержку в деле уничтожения той части партии, которая боялась утратить господствующее положение и потому была против реставрации капитализма. Эта часть элиты апеллировала к социализму не потому, что он давал лучшие экономические результаты, а потому что они уже устроились в этой системе и чувствовали, что ее замена приведет их не к новым приобретениям, а к потерям имеющихся привилегий. В борьбе за сохранение старого и введение нового победили сторонники реставрации капитализма. И, надо сказать, победили они с поддержкой большинства народа, который тогда понимал социализм как архаичное, отсталое общество с отсутствующими возможностями для улучшение своего материального и социального положения, общества с отсутствующими социальными лифтами, где жить лучше можно было лишь всеми правдами и неправдами вступив в правящую партию и начав участвовать во всей той лицемерной лжи, которую она через пропаганду поставляла обществу. И которую общество уже отказывалось воспринимать.
Состояние потребительского рынка напоминало форму без содержания. Его просто не было. Общество изголодалось по доступным товарам, товарный голод делал все население диссидентами, а диссидентов — чуть ли не голосом совести. Репрессии и ореол мучеников возводил диссидентов в ранг сонма святых. Власть начала с диссидентами свои шашни (достаточно вспомнить того, кто курировал театр Любимова) и ничем, кроме катастрофы, это кончиться не могло. Оно и кончилось катастрофой. Через 20 лет после этой катастрофы мы все поумнели и стали идеализировать докапиталистическое прошлое. Потому что капиталистическое настоящее, решив проблему насыщения товарного голода, принесла проблемы, при социализме неведомые — обогащение, не связанное с трудом, социальное расслоение по несправедливым причинам, чудовищную коррупцию, национально-государственную измену как вид доходного бизнеса, пропасть между властью и обществом, рост эксплуатации труда и бесправие человека труда. И самое главное — тот же синдром принца и хамствующую золотую молодежь, на которую теперь уже стало некуда жаловаться. Люди попали в состояние бывших крепостных, которые, едва освободившись, попали в руки пиратов. На этом фоне воспоминания о бывшем феодале, который и порол редко, и малый уровень прокорма допускал, стали казаться более счастливыми, чем времена жизни на разбойной Тортуге, где тебя все грабят, и жаловаться некому. Но так ли прошлое состояние действительно хуже нынешнего? Народ не хочет к товарному дефициту и всевластию одной партии лукавых и лживых приспособленцев и карьеристов. Народ не хочет отсутствия возможности заниматься частным предпринимательством на справедливых началах. Народ ненавидит доставшийся от советских времен блат и протекционизм. Когда главным почетным статусом в обществе является должность бухгалтера горпродторга и начальника аптеки или автосервиса. И народ понимает — под словом «социализм» будет стоять именно возврат ко всему этому.
И тут Путин полностью прав, когда утверждает, что в своем глубинном состоянии не только правящий класс, но и наш народ не хочет реставрации такого социализма. Потому что другого социализма в нашей жизни не было. Проще сказать, народ не считает, что замена Медведева на Зюганова означает сохранение всех нынешних плюсов с устранением всех нынешних минусов. При социализме в тридцать лет уж точно никто не сможет себе позволить купить в кредит иномарку в автосалоне и поехать отдыхать в Европу, Таиланд или даже в Турцию. Снова здравствуйте, очереди, пустые прилавки и крики «Вас тут не стояло!» А за счастливое будущее нам будут рассказывать сытые лощеные мужчины в дорогих пиджаках и особое сословие круто завитых женщин, называемых в народе «партбабы», отоваривающиеся по пятницам в закрытых пунктах снабжения. Они и сейчас есть, перейдя в новую партию власти из старой КПСС, только вместо продпайков они теперь получают элитную недвижимость. Путевки в Крым станут дешевыми, но исчезнут из доступа. Вместе с мебелью, туалетной бумагой, женскими сапогами и колготками. Взяткой станет палка сырокопченой колбасы и календарь с полуголыми девицами. А установить телефон в квартиру станет делом половины жизни. Потому Путин уверенно говорит: в том смысле, который вы вкладываете в слово «социализм», его реставрация невозможна. Невозможна реставрация однопартийной системы, контролирующей госсобственность, к которой принадлежит все, вплоть до сапожного ларька на углу, при дефицитном потребительском рынке. Такая система приведет к теневой экономике и теневой политике намного вернее, чем система нынешняя. Тут с этим хоть можно как-то бороться. Там бороться с этим — это подрывать главные основания самой системы.
Вот тут Путин говорит о том, что если понимать под социализмом именно все вышесказанное, то очевидно, что такая реставрация невозможна, потому что ее никто не хочет. Но возможна социализация экономики и развитие социальной сферы, что все как раз под социализмом и понимают. Но для этого нужны большие отчисления, а они возможны лишь при сильной экономике. Тут есть опасность попасть в ситуацию расходов больше доходов. Ножки можно протягивать лишь по одежке. И вот совершенствование этой самой одежки — это как раз та самая тема, которую требует народ и для которой не требуется реставрация социализма в его однопартийном советском типе. Для этого существует госкапитализм с его демократическими институтами давления общества на власть. То есть Путин говорит, по сути, о развитой социал-демократии в ее неискаженном либерализмом виде. Либерализмом можно исказить все, даже коммунизм. Коррупция при Брежневе, пронизав все общество и достигнув Политбюро, вполне себе созрела в рамках социализма с его госсобственностью и коммунистической однопартийностью. Следовательно, отсутствие коррупции — это не неотъемлемый атрибут какого-то строя, а качество текущего управления при любом строе. И, говоря о стремлении народа к социализму, надо понимать, что тут имеется в виду. А имеется в виду социал-демократия — то есть, безусловно, многоукладная рыночная экономика с сильным социальным блоком, защищенным законодательно, и социальными гарантиями государства, где власть не сконцентрирована в руках единственной правящей партии, в которой во втором поколении власть захвачена подлецами и перерожденцами, которых из-за их партийной дисциплины невозможно от власти отстранить. И потому все реформы кончаются развалом правящей партии и страны. То есть при уточнении термина становится понятно, что президент очень точно формулирует понятия и оперирует ими. Жаль, что задающие вопрос журналисты не придерживаются такого же принципа — уточнения содержания термина, по поводу которого они задают вопрос. Но, возможно, они и не стремятся к поиску истины, а хотят поставить терминологическую ловушку главе государства? Тогда мы просто имеем дело с нечестной игрой, с манипуляцией общественным мнением.
Это была несомненная журналистская ловушка, которую Путин увидел и обошел. Но некоторые оппозиционные СМИ усилили манипуляцию — они стали кричать, что Владимир Путин вопреки воле народа не станет вести Россию в социализм. Так создается ложь. Некоторые журналисты, увы, не уступают в мастерстве карточным шулерам. Но если президент не называет вещи своими именами из соображений политкорректности, то мы свободны от таких обязательств и можем вполне назвать жулика жуликом. Даже если он прикрывается таким словом как социализм» (Халдей). Вкупе со статьей В.М. Зазнобина «Концептуальная власть: миф или реальность?» (1990 г., журнал «Молодая гвардия»), отрывки из которой представлены в предыдущей главе, вырисовывается достаточно подробная картина всех произошедших за последнее время подвижек и изменений в России. Если выразиться совсем кратко, то можно сказать так — главной причиной всех последних изменений в России является нежелание русского народа находиться под гнетом «бандитской власти», без разницы какой — по своей классовой сущности. Именно такую власть мы имели в поздние Советские времена, такой же она осталась и теперь. Главная же беда любой подобной власти — это отсутствие концепции развития страны. Именно это обстоятельство и вызвало в последние десятилетия (что в СССР, что в нынешней России) подчинение нашей властной элиты задачам властной элиты мира. У «проклятых империалистов» были свои планы на будущее, а у нашей власти и народа — нет. Нет ее и у теперешней власти! Но это полбеды, ее нет и у русского народа, а вот это уже беда. В самое последнее время автор почувствовал появление проблесков такой концепции в обобщенном сознании народа, но пока это только проблески. И пока Вы, уважаемый читатель, не перестанете называть «либерастов» (бандитов во власти) — либералами, эти проблески так и останутся всего лишь проблесками, а русский народ будет так же «в ногу со всем миром» широко шагать к пропасти небытия современного человечества. Надо изменить такое положение дел любыми возможными способами. Для этого автор даже согласен на организацию партии нового типа (хотя он против любых партий) под названием «Социалистическая партия России». В общем и целом, мы с Вами, уважаемый читатель, здесь этим и занимаемся, и нас уже совсем немало, но все равно меньше, чем хотелось бы, и чем нужно для кардинальной «переделки мозгов» населения. Весь народ в целом, тем и отличается от любой его части, что он по своей сути — «страшный консерватор» по определению. И изменить направление его мыслей очень сложно, если вообще возможно. Однако любая «попытка не пытка», и «пока не попробуешь, не узнаешь». Так что, автор никогда не перестанет заниматься здесь своими «утопическими» делами. Это ярмо он сам на себя надел и снимать не собирается.
А потому, продолжим дальше. Чем отличается «бандитская власть» от любой другой? Да, практически ничем, разве что, максимальной степенью зависимости народа от власти. С «бандитами» даже договориться можно, правда, не факт, что достигнутая договоренность будет действовать долго. Это уже сами бандиты решат. В общем, точно так, как и сейчас, и не только в России, но и по всему остальному миру. А что такое власть не бандитская, а цивилизованная? Это когда народ зависит от власти, а власть от народа, в этом случае достигнутые договоренности между властью и народом должны действовать весь положенный им срок, вне зависимости от «хотелок», как власти, так и народа. Если какой-то стороне захотелось каких-то перемен, то начинать надо с переговоров друг с другом, и на их основе заключать новые договоренности. А чтобы это обстоятельство стало непреложным, необходимо предусмотреть примерно равную зависимость одной стороны от другой. Другими словами «цивилизованная власть» — это, прежде всего, равновеликая зависимость власти от народа и народа от власти. Именно такую власть и хочет иметь русский народ на подсознательном уровне. Именно это обстоятельство и «чувствует» автор в обобщенном сознании русского народа. Именно его автор и называет «проблесками концепции развития страны». Вот потому он и называет государство будущего в России — государством с «цивилизованным социальным капитализмом». Может быть, с классовой точки зрения такое определение и является некорректным, но с житейской точки зрения оно точно определяет устремления очень многих людей из народа. А в «классики» пусть нынешние политологи с философами играют, если им больше заняться нечем. По мнению автора, в современном мире осталось только два класса: «либерасты» и либералы. Они хоть и противостоят друг другу, но неразрешимых противоречий между ними нет. На взгляд автора, «либерасты» должны руководить народом (либералами), они значительно больше подходят для этого, а либералы (народ) должны фильтровать через себя все принятые «либерастами» решения. Только так и может функционировать «цивилизованная власть». Любые другие попытки построения власти неизбежно приведут исключительно к «бандитской власти». И это должен понимать каждый живущий в России человек, только тогда мы такую власть и сумеем построить. Пока же такого однозначного понятия среди русских людей нет. А стало быть, и строить что-то новое пока рановато. Но время с каждым днем убыстряет свой бег, и задача постройки цивилизованного государства наверняка будет стоять перед нами уже в ближайшие пять — десять лет.
Жесткая иерархия, авторитаризм и единоначалие — главные принципы управления в «живой природе». А люди — часть живой природы, а потому, они обязаны подчиняться законам нашего мироздания. Наличие «либерастов» и либералов и большая разница в задачах и целях этих двух классов являются главными отличительными особенностями современного человечества от любых других сообществ живых существ на Земле. «Либеральные фильтры» (советы народных депутатов) как раз и являются тем фактором, который сможет заставить эти два класса работать в одном направлении — для лучшей жизни всего целого, а не его отдельных частей. Самый главный Мировой закон звучит примерно так: «Чем лучше всем, тем лучше каждому», вот именно этот закон нам и надо исполнять в первую очередь. Большинство же современных жителей Земли придерживаются положений совсем другого закона: «Пускай, всем вокруг плохо, зато мне хорошо». К слову сказать, именно в этом и заключается основное различие между либералами и «либерастами». Потому-то автор и называет последних «злостными нарушителями законов мироздания». А нарушение любого закона неизбежно влечет за собой соответствующее наказание, законы мироздания не являются исключением из этого правила. А потому, «либерастов» надо не ругать, а жалеть, но, в любом случае, это их личный выбор. Разница в ментальности русского и человека западного мира огромна. Об этом много писали, снимали, дискутировали. Об этом много воевали, разрушали, восстанавливали и присоединяли. Вопрос открыт до сих пор. Но есть и другой взгляд на проблему. Он сначала кажется несколько парадоксальным. Ненависть Запада к России — это вовсе не ненависть в общепринятом смысле, а некая форма примитивного практицизма, присущая западному миру. Судите сами. «В. Авагян: письмо русскому другу». «Я, как армянин — и не русский и не европеец. И мне со стороны виднее. За долгие годы своей жизни я понял основную разницу между русским и западным человеком. Если речь заходит об убийстве кого-то, русский первым делом, автоматически спросит: «за что?». А европеец — «за сколько?». Эта реакция автоматическая, она сама собой вырывается у собеседника. Не стоит понимать примитивно, что «за сколько?» — это только о деньгах. О них, конечно, тоже, и о них в первую очередь, но имеются в виду и другие технические вопросы: за сколько времени, за сколько километров от моего дома, и т.п. Приоритет нравственного или расчетного начал — складывался на водоразделе цивилизаций веками. Обычный русский или обычный европеец не вполне осознают его, впитав с молоком матери.
Русский человек может убить от ненависти. Но ему очень трудно понять хладнокровие европейского дельца, убивающего расчетливо, без претензий и эмоций. А если вы добьетесь от европейского колонизатора откровенности, и спросите за «рюмкой чая», в уютной обстановке: — Неужели вам так нравится убивать? Скорее всего, он вам ответит вопросом на вопрос: — А вам нравится ходить на работу? Вскакивать «сранья» по будильнику, куда-то в сумерки еще не начавшегося дня. Если работа чистая — вам повезло — скажет вам честный европейский собеседник — Но если чистой работы нет, вы идете на грязную, правда? А куда же деваться?! Деньги нужны, будь они прокляты, и если их не платят за чистую работу — приходится добывать их на грязной. Советская пропаганда — может быть, по роковой ошибке, а может быть, под влиянием вредителей — совершила очень неверный поворот. Базовые свойства капитализма, «свободного рынка» — она приписала лично Гитлеру и исключительно Германии. Осознаете ли вы это, мои русские друзья? Зачем вы свалили на немцев то, что делают вообще-то все рыночные народы? Для того чтобы зачищать территорию от коренного населения — англичанам в Америке или в Австралии не потребовалось никакой свастики. Как и туркам в Западной Армении. Равно как не потребовалось им и личной ненависти, накаленной страсти обвинения. Они действовали по принципам саванны: «ты виноват уж тем, что хочется мне кушать!» Оставим в покое крупных хищников, немцев и англичан. Рассмотрим психологию мелкого хищника. В 1918 году финны устроили в Выборге страшную резню русского населения, осужденную (небывалый случай!) — и красными, и белыми с одинаковым гневом. И, конечно, русский человек первым делом спрашивает — «за что?». Ему представляются финны, сильно обиженные на русских, мстящие русским за какие-то преступления, и он хочет узнать фабулу обвинения. Но в том-то вся и штука, русские друзья мои, что финны — не русские. И они спрашивали себя не «за что?» а «за сколько?». Если бы финны страдали тем, что вы называете «русофобия» — очень по-русски связывая всякую резню с ненавистью, а не с холодным расчетом «земельку прибрать», то финны, конечно, первым делом бы разрушили в Хельсинки памятник русскому царю Александру I, даровавшему им впервые в их жалкой истории автономию и конституцию. Но финны этого не сделали, как не сделали они этого и в отношении всех памятников русского имперского присутствия.
Организатор резни русских, Маннергейм — был русским имперским генералом, и пока империя была — неплохо справлялся со своими обязанностями. До конца жизни на столе Маннергейма стояла фотография русского царя Николая II, подписанная незадачливым самодержцем. Почему же финны резали русских, сохраняя в своей столице памятник русскому царю, облагодетельствовавшему их? Почему же Маннергейм заправлял резней 1918 года, сохраняя на рабочем столе дружескую фотографию русского царя? Ответ очень прост — и только русским понять его очень трудно: финны не испытывали никакой личной ненависти к русским. И Маннергейм не испытывал никакой личной ненависти к русским. Тут не было ничего личного — а был только бизнес. Европейцы умеют то, чего не умеют русские: отделять личную жизнь, личные чувства, историческую память — от коммерции и бизнеса. Вообразите, 1918 год, Выборг. По городу ходят патрули новообразованной финской армии, возглавленной вчерашним генералом русской службы Маннергеймом. Поймали гимназиста, задали вопрос на финском языке. Тот не может ответить. Но финны — они же хладнокровные! Они задают второй вопрос на финском, контрольный. Снова не понимает? Штыком его! То же самое с пойманной старухой или девушкой. С любым человеком, как бы он ни был одет и откуда бы ни взялся! Мотивация: не знает финского языка. Этого достаточно. Но пуля денег стоит. Финны это очень хорошо понимают. Поэтому в основном применяют холодное оружие, чтобы не тратить пуль на тот биоматериал, от которого намерены очистить Выборг. В чем же разгадка этой загадки? Финнам было очень хорошо в Российской Империи, пока она была. Но вот она умерла, развалилась — и каждый рвет от нее по куску еще теплой плоти. Замешкаешься — опоздаешь к дележу наследства. Финны 1918 года — в основном, фермеры. Они постоянно режут свиней, коров, регулярно винтят головы курам и уткам. Они привычны к крови в хозяйстве. Чтобы иметь больше коров и свиней — нужно то, что Гитлер ПОЗЖЕ назвал жизненным пространством: землю, ресурсы, просторы. Каждый финн прекрасно понимает цену любого клочка земли даже на севере своей суровой страны, не говоря уж о ее юге. И вот, в 1918 году, у финнов появился шанс прирасти землей, цену которой каждый из них знает с младенчества.
Однако есть нюанс: земля эта, как у индейцев в Америке, не пустая! Она заселена бывшим народом бывшей империи (как думают финны). В этой империи финнам славно жилось, и в благодарность той памяти финны сохраняют все памятники русского пребывания, даже и в столице. А их вождь — фотографию русского царя на столе. Но надо же смотреть в будущее — скажет вам любой рыночный «коучер». Прошлое — прошло, а впереди нарисовалась перспектива. Если ты не возьмешь землю — ее обязательно возьмет кто-то другой. Потому нужно торопиться. Финны не спрашивают себя, за что они убивают русских. Они спрашиваю себя — за сколько они убивают русских. А глупые русские, не понимая этого, постоянно пытаются выяснить их одних волнующий вопрос — За что?! За что?! Как за что? За землю, за мясо. За то, что занимаешь место, которое присмотрел для себя финн (или англичанин, или немец, или любой иной европейский хищник, крупный или мелкий). Зачистить Выборг — означает стать хозяином выборгских земель и всех тех благ, почвы и недр, которые содержат выборгские земли. Это — бизнес. Это тяжелая и неприятная, но понятная фермеру мясницкая работа, которую он ведь не только для себя делает, но и для детей, для внуков. Он добывает ресурсы, чтобы выжить в мире капитала, в котором всем на всех наплевать. В этот мир нельзя входить нищим — сдохнешь. Зубами ли, ногтями ли, руками ли, ногами ли, срамным удом — чем хочешь, но выгрызи, вырви себе ресурсную глыбу — или будешь в аду кромешном. Вот эту борьбу за жизненное пространство и ресурсы, за захват территории и доминирующее господство над ней — советская пропаганда малоумно или вредительски приписала ТОЛЬКО Гитлеру и немцам. Я еще раз заостряю твое внимание, русский брат: 1918 год, Выборг. Какой Гитлер?! Какие немцы?! Да и в помине нет тут ни Гитлера, ни немцев. А есть совершенно иная рыночная нация — умеющая считать и цену земли и цену патронам. Рожденная в мире чистогана, в котором если не ты — то тебя. И тем надежно привитая от всякой жалости, от этих специфически-русских вопросов — «объясни, какая вина на мне?!». Поляки эмоциональные, и на такие вопросы убиваемых ими русских (тоже русской кровью упились до гланд) — обычно несли (и несут сегодня) какой-то чувственный бред. Мол, угнетали, колонизировали, разделяли, насиловали женщин и т.п. Это, конечно, не более чем бред, но поляки горазды его выпукивать из объемных шляхетских легких. Потому, русский брат, смотри на финнов! Финн хладнокровен, сдержан, деловит, а главное — честен. Это не словоблуд-поляк, «мстящий» русскому народу за многократное сохранение самой жизни поляков. Поговорите с финном.
Финн скажет вам (в том числе и языком монументов) что никакой ненависти к вам не испытывает. Более того — за многое благодарен. Финн честно объяснит, что ваши вопросы глупы и нелепы. Финн убивает не потому, что имеет какие-то претензии к русским, а потому, что финну очень хочется захапать Кольский полуостров. И пресловутую «Кемску волость». Ему это нужно — а не кровищу вам пускать. Кровищу приходится пускать в качестве побочного эффекта. Потому что нужно жизненное пространство — а оно заселено. Пока оно заселено другими — оно не работает на тебя. И дело же не в том, русскими оно заселено, индейцами, тасманийцами, экзотическими народами мяо-яо! Оно заселено не нами — а нужно, чтобы оно было заселено нами! А вы, ребята — вы просто «попали». Уничтожили же бельгийцы (!!!) 10 млн. коренных жителей в экваториальной Африке. Кто бы ждал такой прыти от бельгийцев?! Они ж на карте, как прыщик! У них во всей Бельгии нет столько людей, сколько их колонизаторы в Конго грохнули! Но не поймите это превратно — будто бельгийцы тихие маньяки, которые в Европе ведут себя тихо, а вырвавшись в Африку, наделали такого, что и Чикатели не снилось! Бельгийцы, как и финны — РЫНОЧНЫЕ ЛЮДИ. Они зарабатывают деньги в мире чистогана: когда повезет, то чистым способом. А когда не повезет — то грязным. Никому из них убивать людей не хочется — но если это единственный путь сколотить капитал, то… Ну, так сказать, «заставляют себя». Напомню избитую цитату английского публициста XIX века Томаса Джозефа Даннинга, которую воспринимают у нас, как аллегорию, НО КОТОРУЮ НУЖНО ПОНИМАТЬ БУКВАЛЬНО: — Капитал … избегает шума и брани и отличается боязливой натурой. Это правда, но это еще не вся правда. Капитал боится отсутствия прибыли или слишком маленькой прибыли, как природа боится пустоты. Но раз имеется в наличии достаточная прибыль, капитал становится смелым. Обеспечьте 10%, и капитал согласен на всякое применение, при 20% он становится оживленным, при 50% положительно готов сломать себе голову, при 100% он попирает все человеческие законы, при 300% нет такого преступления, на которое он не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы. Если шум и брань приносят прибыль, капитал станет способствовать тому и другому. Доказательство: контрабанда и торговля рабами.
А вы сюда добавьте то, до чего бедняга Данниг не дожил: и выборгскую резню 1918, и бельгийский геноцид в Конго, и Освенцим с Бухенвальдом, и зверства чубайсовой «приватизации». Слова «нет такого преступления, на которое не пошел бы капитал, учуяв возможность 300% прибыли» надо понимать буквально, слышите! Любой рыночный хищник понимает, что такое заряженное ружье, и ведет себя корректно, когда оно направлено на него. Поляк, может быть, и покривляется даже перед ружьем, финн же предельно конструктивен, когда осознает, что за присвоение чужой земли ему знатно наваляют. И пока Российская Держава тверда, конна, людна, оружна — любой финн будет с вами вежлив, как клерк в банке. И вы можете по ошибке подумать, что они всегда такие. Решите, очень по-русски, что финские сдержанность и добродушие — черты их характера, а не следствие направленного на них ружейного ствола. Но это категорически не так, и я говорю не только о финнах, вот что поймите! Финны хладнокровны, поляки эмоциональны, румыны — трусоваты, но это «надстройка», а базис у них один: капитализм и рыночная игра «обогатился/разорен». И какими ты путями обогатился — никого не волнует. А вот если разорен, то за это и следует самая страшная кара рыночного мира. Он прощает человеку все, кроме бедности и бессилия. Чтобы это понять — посмотрите на животный мир. Что будет с оленем, у которого ноги отказали? Он же куча мяса не для какого-то отдельно взятого хищника, а для всех хищников и падальщиков сразу. Медведь или кабан всеядны, они в принципе могут жить без мяса. Но у них нет веганских моральных ограничений: если мясо валяется парализованным, то и медведь, и кабан не откажутся им полакомиться. Точно так же любой рыночный игрок, даже если его бизнес никак не связан с технологией организации геноцидов — не откажется, в силу его рыночной природы, воспользоваться подвернувшейся возможностью стащить кусок из общей расчлененки.
Деньги ведь делаются не на чем-то одном, а на всем, на чем получается. Рыночный булочник в основном печет булочки, но если ему подворачивается выгодное дело, никак не связанное с булочками, он в доле. Потому что его цель — деньги, а не булочки выпекать. Булочки — так, средство. И если деньги вдруг стало приносить что-то другое (например, зачистка от русских Выборга) — булочник поучаствует. Еще раз заклинаю вас, русские друзья: почитайте о выборгской резне 1918 года. Что писали о ней красные русские, и что писали о ней белые русские. И те, и другие задавали вопрос — «за что?», и только финны такого вопроса не задавали. Они живут в Европе, то есть в иной цивилизационной парадигме. Никакого Гитлера еще нет в помине среди политиков, а будущие «арийцы» валяются в помойке проигранной мировой войны. Этих будущих «сверхчеловеков» мочат все от души — включая микроскопические прибалтийские племена (что прибалты делали с немцами, заслуживает отдельного большого описания). Но европейский человек в своем поиске жизненного пространства, новых ресурсов, расширения своего доминирования — не может быть сведен к членам гитлеровской НСДАП! Он постоянно находится в этом поиске, что с Гитлером, что без Гитлера. Тут Гитлер — лишь эпизод вечной драмы, и финнам в 1918 году он был не нужен, в их мечтах удвоить свои земельные и ресурсные угодья под шумок распада великой империи! Само ваше существование на Земле с использованием ограниченных ресурсов — представляет из себя совокупность затрат, которые при вашем уничтожении или порабощении пойдут в другой карман. То есть: кормились с участка два человека, получали по одной монете каждый. Остался на участке один человек — получает две монеты. Если вы этого в рыночной экономике не поймете — вы ничего в ней не поймете. Вы постоянно, очень по-русски, будете видеть в волках обвинителей, а волки просто кушать хотят! А то, что они всякие слова болтают, про демократию и права человека — лишь болтовня по моде времени, и не более того. В другие времена была другая болтовня — вырезая индейцев англы или испанцы ссылались на недостаточное почитание теми Христа, римского папы и т.п. Чем был для испанского конкистадора римский папа, тем для американского мародера являются «права человека». А псами индейцев травили и тот и другой. Если вы станете спрашивать у западного человека, за что он хочет вас убить — он вас просто не поймет. Он не поймет всей этой достоевщины, всегда завораживавшей европейца своей непостижимостью.
С европейцем нужно говорить по-другому. В рамках его, а не вашей ментальности. Спросите его, сколько он рассчитывает получить за ваше убийство. Потом растолкуйте, демонстрируя оружие, что издержки данного бизнес-плана окажутся существенно выше предполагаемой прибыли. После этого западный человек отвалит от вас, и будет впредь корректен, как пушистый зайчик с батарейкой «Дюрассел» в заднице, работающей «до 10 раз дольше». Не испытывая к вам никаких чувств, никакой личной неприязни — европеец или американец никогда не пойдет на смертный бой, на иррациональную битву. Предъявите ему бухгалтерию, в которой убытки от нападения существенно выше прибыли — и он сразу же станет дружелюбен, как персонаж детского мультика. А если вы такой бухгалтерии не предъявите — то помните, о чем я стараюсь докричаться до вас: Чтобы вырезать всех русских детей, стариков и женщин в Выборге, финнам не потребовался Гитлер. Он им, случись чего, и снова не потребуется» («Рациональный геноцид без личной злобы», источник: nstarikov.ru). О том же самом Вам говорит и автор этого сайта. Мы с Вами — либералы, а за нашим забором — «либерасты», и вместе мы сможем жить только в одном случае, если «либерасты» будут бояться нас или, по крайней мере, поймут, что война с нами им невыгодна. Пока же у нас не получается ни то, ни другое. И виноваты в этом, прежде всего, наши отечественные «либерасты», которым невыгодно воевать с «либерастами из-за бугра». «Ничего личного, чистый бизнес». Именно по этой причине автор так их и не любит, хотя и понимает, что «либерастов» жалеть надо, а не ругать. Как ни как, а они — такие же люди, как и мы с Вами, только Вера у них другая. Людей с подобной Верой автор называет «злобными уродами», и в этом нет ничего оскорбительного, чистая констатация фактов, и ничего более. А мы с Вами, с их точки зрения, представляем собой сборище «добрых уродов». На самом деле, и «добрых», и «злобных уродов» в составе человечества — меньшинство. Человеческие цивилизации отличаются друг от друга лишь средним наклоном их «остова сознания», разделяющего Добро и Зло. Отсюда и возникает разный взгляд на мир у разных цивилизаций.